– Так! – справилась с колыхнувшимся в груди волнением Председатель. – И в чём вы видите противоестественность искусственного интеллекта? – Я стал замечать, – внезапно осмелел Абрам Сигизмундович, – что гаджеты крадут мою память. То есть я сам делегировал им, сугубо осознанно и добровольно, эту функцию своего рассудка. Прежде я писал стихи в тетрадку, в стол. И, знаете ли, помнил каждую строчку из всего написанного за двадцать лет! Но вот в конце нулевых я перешёл на так называемую сетературу. Свобода мысли, знаете ли, самовыражения, никаких границ, худсоветов и уполномоченных надзирателей. Запоминать написанное, к тому же, не приходится, на случай, если забыл тетрадку дома: гаджет всегда в кармане штанов, вспомнил какую-нибудь строчку, набрал в браузерной строке, и весь текст как на ладони. И, вы знаете, моя память резко оскудела, будто бы ослепла. Вспоминаю что-нибудь мучительно-мучительно, такое ощущение, как будто процессор компьютера завис и на экране крутится бублик ожидания. А минут через двадцать всплывает то, о чём и думать перестал. Недавно припоминал, например, как звали взбунтовавшегося против собственного отца сына Царя Давида, зацепившегося роскошными волосам за ветви дерева и в таком беспомощном положении умерщвлённого военачальником Иоавом. Совершенно отчаялся, махнул рукой, и тут, среди променада по улице, возникает в сознании имя: «Авессалом!» – Какой говорливый! – бросила в сторону Иванова Председатель. – А что же вы, милейший, и в случае с Авессаломом не обратились за помощью к Интернету? Или вы не обнаружили гаджета на положенном месте… в кармане штанов? – обратилась она уже к багровеющему залысинами Абраму Сигизмундовичу.
